21 сентября 1873 года в Москве, в купеческой семье, проживающей недалеко от Донского монастыря, в районе, называемом Замоскворечьем, родился замечательный русский писатель Иван Сергеевич Шмелев. Его отец - выходец из крестьянского сословия, великими трудами и потом приобрел состояние, стал строительным подрядчиком, содержал плотницкую артель и воспитал пятерых детей в строгих православных традициях.
Первое значительное литературное произведение, написанное Шмелевым в 1910 году, повесть «Человек из ресторана», сразу поставила автора в один ряд с крупнейшими русскими писателями. Его даже сравнивали с Достоевским. В центре повести - маленький человек, официант Яков Скороходов. Он задавлен обстоятельствами, переживает унижения и беды, но обладает глубоким внутренним миром. У Скороходова доброе сердце, острое чувство справедливости, высокие моральные качества - он «живет без соринки». Он глубоко переживает, сталкиваясь с проявлениями безнравственности вокруг. И как низки перед ним все завсегдатаи ресторана: образованные старцы с сединами и портфелями, жёны из благородных семейств, грубые развратные богачи - насильники, влиятельные жулики, лицемеры, приспособленцы. Скороходов скорбит и негодует на всех этих людей. Раскрывая духовный мир главного героя, Шмелев убедительно показывает, что скромному труженику на высоте своего нравственного достоинства помогает удержаться исключительно живое и глубокое религиозное чувство. «Добрые-то люди имеют внутри себя силу от Господа!. Сила от Господа. Ах, как бы легко было жить, если бы все понимали это и хранили в себе», - восклицает Скороходов.
Шмелев вошел в литературу как певец традиционной, патриархальной московской жизни благочестивого православного семейства. Кроме того, он певец православной души ребенка. Наверное, во всей европейской словесности не найдется другого писателя, который бы так ярко, упоительно, завораживающе смог описать таинственную пору детства, овеянную глубокой и искренней церковностью. Эта церковность освящала все стороны жизни и быта благочестивой семьи, до последних мелочей, наполняла жизнь бесконечной духовной радостью.
«И в доме – Рождество. Пахнет натертыми полами, мастикой, елкой. Лампы не горят, а все лампадки. Печки трещат-пылают. Тихий свет, святой. Окна совсем замерзли. В холодном зале таинственно темнеет елка, еще пустая, – другая, чем на рынке. За ней чуть брезжит алый огонек лампадки-звездочки, в лесу как будто».
А вот как детская душа ощущает приход летнего праздника Святой Троицы: «Я сижу на досках у сада. День настояще летний. Я сижу высоко, ветки берез вьются у моего лица. Листочки до того сочные, что белая моя курточка обзеленилась, а на руках – как краска. Пахнет зеленой рощей. Я умываюсь листочками, тру лицо, и через свежую зелень их вижу я новый двор, новое лето вижу. Троицын день завтра». Я привел цитаты из лучшего произведения Ивана Сергеевича, «Лето Господне», написанного им уже на склоне лет, в Парижской эмиграции. Это хрестоматийное произведение. Его читают, перечитывают, цитируют все, кто занимается православным воспитанием детей. Нет ничего более естественного - присутствие ребенка в храме, ничто так не умиляет и не радует душу, как вид молящегося ребенка.
И, наоборот, светская, безбожная школа - по-настоящему обкрадывает наших детей, отнимает у них счастливую и невозвратимую пору православного детства.
Также хорошо известны по-особому светлые очерки писателя о отдельных церковных святынях и о православных подвижниках. Шмелев увлекательно писал о Валаамском монастыре, о великом старце Гефсиманского скита, преподобном Варнаве (Меркулове). В последнем произведении содержатся ценные документальные свидетельства о чудесной прозорливости отца Варнавы.
Но не так много читателей знают о другом произведении Шмелева, которое, собственно, принесло ему мировую известность. Это глубоко трагическое, страшное произведение называется «Солнце мертвых», и написано оно было сразу после бегства из Советской России, в начале 20-х годов.
Шмелеву повезло в семейной жизни. Со своей будущей супругой, Ольгой Охтерлони, он познакомился еще гимназистом, а в счастливом браке супруги прожили более сорока лет. Примечательно, что для свадебного путешествия молодые выбрали Валаамский монастырь, следуя старой русской благочестивой традиции. В 1896 ом году у них родится единственный сын, Сергей, в котором родители души не чаяли. Артиллерийский офицер, служивший на фронтах первой мировой войны, Сергей был мобилизован в Белую армию Деникина. Потом служил в Крыму, в комендатуре у Врангеля. Семья Шмелевых поверила в обьявленую большевиками амнистию. Сергей, подобно десяткам тысяч бывших солдат и офицеров Белой армии, поддался на коварную провокацию и отправился в Алушту, чтобы, как обещали большевики, зарегистрироваться в назначенном пункте. Там его схватили, и в 1921 году расстреляли.
Сегодня много написано о том страшном терроре, устроенном фурией революции Розалией Залкинд (Землячкой) в Крыму, когда пулеметы не смолкали месяцами, а Черное море стало красным от крови лучших сынов России. В 2014 году Никита Михалков отчасти показал масштабы трагедии в фильме «Солнечный удар».
Иван Сергеевич до последнего надеялся на спасение сына. Он писал наркому просвещения Луначарскому: «Без сына, единственного, я погибну. Я не могу, не хочу жить… У меня взяли сердце. Я могу только плакать бессильно. Помогите, или я погибну». Луначарский, по всей видимости, отправил письмо председателю ВЦИК Калинину. В архивах сохранился жестокий ответ Калинина Луначарскому от 25 мая 1921 года : «Расстрелян, потому что в острые моменты революции под нож революции попадают часто в числе контрреволюционеров и сочувствующие ей. То, что кажется так просто и ясно для нас, никогда не понять Шмелеву».
Вот тогда то и появился замысел романа «Солнце мертвых», содержащего обличения преступлениям большевиков. Писатель Томас Манн, выдвигавший Шмелева на Нобелевскую премию, советовал: Прочтите это, если у вас хватит смелости. «Не знаю, сколько убивают на чикагских бойнях. Тут дело было проще: убивали и зарывали. А то и совсем просто: заваливали овраги. А то и совсем просто-просто: выкидывали в море. По воле людей, которые открыли тайну: сделать человечество счастливым. Для этого надо начинать – с человечьих боен», - читаем мы в романе.
В свете всего сказанного становится объяснимым отношение Ивана Шмелева к вторжению Гитлера в Советский Союз. Нужно признать, что он принадлежал к той группе эмигрантов, которая приветствовала это вторжение. Шмелев верил в родство душ немецкого и русского народов, полагал, что свержение большевизма приведет к установлению на его родине справедливой власти. Сегодня-то мы хорошо знаем о планах фашистов и понимаем наивность подобных расчетов. Известие о захвате немцами Крыма писатель встретил восторженно: «Всё равно: отняли у бесов Крым, немцы, союзники, белые ли войска, одно было в душе: умученные не в их власти, не в их злобе! Не Крым от России отнят: священный прах вырван из окровавленных лап убийц». Не будем строго судить Ивана Сергеевича за непонимание и неверную оценку происходящего.
Годы, проведенные в эмиграции, сформировали у Шмелева глубоко церковный, даже аскетический образ жизни. Он мечтал поселиться в монастыре. 24 июня 1950 года, движимый неясным предчувствием, он отправился в женский монастырь Покрова Пресвятой Богородицы в 130 километрах от Парижа, и добравшись, умер там от сердечного приступа. Перед смертью Шмелев писал: «Я сам хочу умереть в Москве и быть похороненным на Донском кладбище, имейте в виду. На Донском! В моей округе. То есть если я умру, а Вы будете живы, и моих никого не будет в живых, продайте мои штаны, мои книжки, а вывезите меня в Москву.»
В мае 2000 года его завещание было исполнено. Прах Ивана Сергеевича и его супруги ныне покоится в возрожденном после разорения большевиками Донском монастыре Замоскворечья. А в паре верст от его могилы, в знаменитом «доме на набережной», до сих пор можно видеть мемориальную доску, установленную в память о женщине-чудовище Розалии Землячке.
Первое значительное литературное произведение, написанное Шмелевым в 1910 году, повесть «Человек из ресторана», сразу поставила автора в один ряд с крупнейшими русскими писателями. Его даже сравнивали с Достоевским. В центре повести - маленький человек, официант Яков Скороходов. Он задавлен обстоятельствами, переживает унижения и беды, но обладает глубоким внутренним миром. У Скороходова доброе сердце, острое чувство справедливости, высокие моральные качества - он «живет без соринки». Он глубоко переживает, сталкиваясь с проявлениями безнравственности вокруг. И как низки перед ним все завсегдатаи ресторана: образованные старцы с сединами и портфелями, жёны из благородных семейств, грубые развратные богачи - насильники, влиятельные жулики, лицемеры, приспособленцы. Скороходов скорбит и негодует на всех этих людей. Раскрывая духовный мир главного героя, Шмелев убедительно показывает, что скромному труженику на высоте своего нравственного достоинства помогает удержаться исключительно живое и глубокое религиозное чувство. «Добрые-то люди имеют внутри себя силу от Господа!. Сила от Господа. Ах, как бы легко было жить, если бы все понимали это и хранили в себе», - восклицает Скороходов.
Шмелев вошел в литературу как певец традиционной, патриархальной московской жизни благочестивого православного семейства. Кроме того, он певец православной души ребенка. Наверное, во всей европейской словесности не найдется другого писателя, который бы так ярко, упоительно, завораживающе смог описать таинственную пору детства, овеянную глубокой и искренней церковностью. Эта церковность освящала все стороны жизни и быта благочестивой семьи, до последних мелочей, наполняла жизнь бесконечной духовной радостью.
«И в доме – Рождество. Пахнет натертыми полами, мастикой, елкой. Лампы не горят, а все лампадки. Печки трещат-пылают. Тихий свет, святой. Окна совсем замерзли. В холодном зале таинственно темнеет елка, еще пустая, – другая, чем на рынке. За ней чуть брезжит алый огонек лампадки-звездочки, в лесу как будто».
А вот как детская душа ощущает приход летнего праздника Святой Троицы: «Я сижу на досках у сада. День настояще летний. Я сижу высоко, ветки берез вьются у моего лица. Листочки до того сочные, что белая моя курточка обзеленилась, а на руках – как краска. Пахнет зеленой рощей. Я умываюсь листочками, тру лицо, и через свежую зелень их вижу я новый двор, новое лето вижу. Троицын день завтра». Я привел цитаты из лучшего произведения Ивана Сергеевича, «Лето Господне», написанного им уже на склоне лет, в Парижской эмиграции. Это хрестоматийное произведение. Его читают, перечитывают, цитируют все, кто занимается православным воспитанием детей. Нет ничего более естественного - присутствие ребенка в храме, ничто так не умиляет и не радует душу, как вид молящегося ребенка.
И, наоборот, светская, безбожная школа - по-настоящему обкрадывает наших детей, отнимает у них счастливую и невозвратимую пору православного детства.
Также хорошо известны по-особому светлые очерки писателя о отдельных церковных святынях и о православных подвижниках. Шмелев увлекательно писал о Валаамском монастыре, о великом старце Гефсиманского скита, преподобном Варнаве (Меркулове). В последнем произведении содержатся ценные документальные свидетельства о чудесной прозорливости отца Варнавы.
Но не так много читателей знают о другом произведении Шмелева, которое, собственно, принесло ему мировую известность. Это глубоко трагическое, страшное произведение называется «Солнце мертвых», и написано оно было сразу после бегства из Советской России, в начале 20-х годов.
Шмелеву повезло в семейной жизни. Со своей будущей супругой, Ольгой Охтерлони, он познакомился еще гимназистом, а в счастливом браке супруги прожили более сорока лет. Примечательно, что для свадебного путешествия молодые выбрали Валаамский монастырь, следуя старой русской благочестивой традиции. В 1896 ом году у них родится единственный сын, Сергей, в котором родители души не чаяли. Артиллерийский офицер, служивший на фронтах первой мировой войны, Сергей был мобилизован в Белую армию Деникина. Потом служил в Крыму, в комендатуре у Врангеля. Семья Шмелевых поверила в обьявленую большевиками амнистию. Сергей, подобно десяткам тысяч бывших солдат и офицеров Белой армии, поддался на коварную провокацию и отправился в Алушту, чтобы, как обещали большевики, зарегистрироваться в назначенном пункте. Там его схватили, и в 1921 году расстреляли.
Сегодня много написано о том страшном терроре, устроенном фурией революции Розалией Залкинд (Землячкой) в Крыму, когда пулеметы не смолкали месяцами, а Черное море стало красным от крови лучших сынов России. В 2014 году Никита Михалков отчасти показал масштабы трагедии в фильме «Солнечный удар».
Иван Сергеевич до последнего надеялся на спасение сына. Он писал наркому просвещения Луначарскому: «Без сына, единственного, я погибну. Я не могу, не хочу жить… У меня взяли сердце. Я могу только плакать бессильно. Помогите, или я погибну». Луначарский, по всей видимости, отправил письмо председателю ВЦИК Калинину. В архивах сохранился жестокий ответ Калинина Луначарскому от 25 мая 1921 года : «Расстрелян, потому что в острые моменты революции под нож революции попадают часто в числе контрреволюционеров и сочувствующие ей. То, что кажется так просто и ясно для нас, никогда не понять Шмелеву».
Вот тогда то и появился замысел романа «Солнце мертвых», содержащего обличения преступлениям большевиков. Писатель Томас Манн, выдвигавший Шмелева на Нобелевскую премию, советовал: Прочтите это, если у вас хватит смелости. «Не знаю, сколько убивают на чикагских бойнях. Тут дело было проще: убивали и зарывали. А то и совсем просто: заваливали овраги. А то и совсем просто-просто: выкидывали в море. По воле людей, которые открыли тайну: сделать человечество счастливым. Для этого надо начинать – с человечьих боен», - читаем мы в романе.
В свете всего сказанного становится объяснимым отношение Ивана Шмелева к вторжению Гитлера в Советский Союз. Нужно признать, что он принадлежал к той группе эмигрантов, которая приветствовала это вторжение. Шмелев верил в родство душ немецкого и русского народов, полагал, что свержение большевизма приведет к установлению на его родине справедливой власти. Сегодня-то мы хорошо знаем о планах фашистов и понимаем наивность подобных расчетов. Известие о захвате немцами Крыма писатель встретил восторженно: «Всё равно: отняли у бесов Крым, немцы, союзники, белые ли войска, одно было в душе: умученные не в их власти, не в их злобе! Не Крым от России отнят: священный прах вырван из окровавленных лап убийц». Не будем строго судить Ивана Сергеевича за непонимание и неверную оценку происходящего.
Годы, проведенные в эмиграции, сформировали у Шмелева глубоко церковный, даже аскетический образ жизни. Он мечтал поселиться в монастыре. 24 июня 1950 года, движимый неясным предчувствием, он отправился в женский монастырь Покрова Пресвятой Богородицы в 130 километрах от Парижа, и добравшись, умер там от сердечного приступа. Перед смертью Шмелев писал: «Я сам хочу умереть в Москве и быть похороненным на Донском кладбище, имейте в виду. На Донском! В моей округе. То есть если я умру, а Вы будете живы, и моих никого не будет в живых, продайте мои штаны, мои книжки, а вывезите меня в Москву.»
В мае 2000 года его завещание было исполнено. Прах Ивана Сергеевича и его супруги ныне покоится в возрожденном после разорения большевиками Донском монастыре Замоскворечья. А в паре верст от его могилы, в знаменитом «доме на набережной», до сих пор можно видеть мемориальную доску, установленную в память о женщине-чудовище Розалии Землячке.